Новости – Общество
Общество
«Остановить прогресс невозможно, его надо разумно направлять»
Архитектор Станислав Гилёв. Фото: Николай Борисов
«Русская планета» поговорила с архитектором Станиславом Гилёвым об историческом центре Воронежа, об освоении пригородов и внешнем облике города через 10 лет
31 июля, 2014 15:34
11 мин
Станислав Гилёв — профессор Воронежского ГАСУ, заслуженный архитектор России, советник РААСН, председатель правления СРО «Объединение проектировщиков Черноземья», руководитель персональной архитектурной творческой мастерской. В 1971 году окончил Московский Архитектурный университет, с 2002 по 2009 годы являлся директором института «Воронежпроект».
– Станислав Аркадьевич, нужно ли, по вашему мнению, застраивать исторический центр города, или его лучше оставить в первозданном виде?
– Надо понимать, что город постоянно развивается, в том числе и в плане архитектуры. Да, многие говорят: «Давайте вообще не будем строить в центре». Но ситуация такова, что Воронеж — очень специфический город, не похожий на Москву и Петербург. Достаточно свернуть с проспекта Революции, и вы увидите сараи, гаражи и старые промышленные здания. Мало того, что там невозможно ни пройти, ни проехать, там еще и очень опасная криминогенная обстановка. Эту территорию надо обустраивать, поэтому, естественно, в центральной части многих кварталов возникают новые объекты. Происходит это и в центре города.
Но обустраивать нужно так, чтобы эти объекты не мешали. Например, громадное здание отеля «Марриотт», которое сейчас строится на проспекте Революции, существенно испортит масштаб старой архитектуры, и я выступаю категорически против его строительства.
– А чем конкретно это здание испортит масштаб архитектуры?
– Нужно делать традиционный для русской архитектуры силуэт ярусного построения. Удачный пример — дом на Пятницкой. В нем 20 с лишним этажей, но он неплохо смотрится и не сильно мешает проспекту. Все потому, что его верхняя часть фактически превращается в башню, 20 метров в диаметре. То есть, она обогащает силуэт города издалека, и в то же время не мешает по масштабу окружающей застройке.
А «Марриотт» плох тем, что он велик в ширину. Если взять высотные объекты американских городов, например, в Нью-Йорке или в Сан-Франциско, то мы видим, что они построены с соблюдением пропорций. Никто не делает высотные объекты широкими, чемоданного вида, а стараются делать узкую вертикаль. У нас же в городе появится как минимум три объекта, которые, на мой взгляд, испортят силуэт исторического города.
– Давайте поговорим о здании Облправительства. Сегодня поступает предложение реконструировать здание, вернув его к задуманному проекту сталинской высотки со шпилем.
– Пока в Москве боролись с архитектурными излишествами, на периферии еще продолжалось строительство. Восстановлением Воронежа после войны руководил очень известный архитектор Лев Руднев, автор проекта здания МГУ. И он вместе с архитектором Евгением Ассом спроектировал здание Обкома — высотное, со средней частью и двумя боковыми башнями. Но поскольку строительство здания было начато уже в конце 50-х, по настоянию тогда уже Хрущева, проект был переделан в сторону упрощения. Это было сделано известным воронежским архитектором Александром Мироновым. Нужно ли здание реконструировать или нет — вопрос сложный. Чтоб его решить, нужно изучать проект и рабочую документацию. Но сохранились ли эти материалы — неизвестно.
– В наши дни в архитектурном мире появился термин «ландшафтный урбанизм». Что это значит?
– Ландшафтный урбанизм призван «исправлять» старые города. Это делается путем нахождения оптимального соотношения между плотностью застройки и сохранением максимального количества зеленых и водных пространств.
Берлин в XIX веке называли каменным городом — кроме площадей, где маршировали войска, там практически ничего не было. Дышать было нечем, поскольку отсутствовала зелень. Если посмотреть на Берлин сегодня, то ситуация прямо противоположная — там очень много зелени и воды. А в Гамбурге, например, сохранены колоссальные водные пространства. Не только те, что примыкают к морю, но и большие озера, являющиеся частью структуры города. По численности населения Гамбург значительно меньше Петербурга, но территорию занимает почти в два раза большую. Очень много внутри города сохранено зеленых пространств.
У Воронежа в этом смысле есть козырь — водохранилище. Это наше величайшее достижение, которое, правда, нами же серьезно загрязняется. Водохранилище предлагают застроить, но этого нельзя делать ни в коем случае, его надо просто привести в порядок. Также Воронеж — пока что зеленый город, и этот статус нужно сохранить.
– Каким вы видите архитектурный облик города через 10 лет?
– Я считаю, что застройку можно и нужно уплотнять, сносить старые здания, которые не всегда отвечают современным требованиям. Многие из тех, что поставлены на учет как архитектурные памятники, уже не имеют архитектурных достоинств. Нужно отдать городу первые этажи так, как это сделано во многих американских городах, У нас слишком много приватных пространств, где люди огораживаются заборами, а должно быть как можно больше общественных территорий. И, конечно же, нужно не забывать о транспорте и транспортных магистралях.
Сегодня многие говорят, что город задыхается. Но констатировать мало, нужно как-то решать проблему. Если нагружать одну и ту же магистраль, то, естественно, будут и пробки. Взять, например, выезд из Северного района. Еще в генеральном плане 70-х годов прошлого века было намечено два дублера Московского проспекта. С одной стороны, это улица Шишкова, которую сейчас преграждают самовольно построенные гаражи, с другой стороны — улица Солнечная, которая переходила в улицу 60-й армии. Из-за маленького кусочка земли, временно (как тогда говорили) занятого рынком, эти две улицы так и не связали между собой. А это нужно было делать вовремя.
Градостроительство — это вещь долго осуществляемая, поэтому и важно, чтобы этим занимались долгосрочно. А у нас приходит новый мэр, набирает новую команду, которая занимается сиюминутными вопросами. А вопросами долгосрочного планирования, к сожалению, не хватает времени и сил. На мой взгляд, главная задача любого муниципалитета — строить и содержать то, что построено. А для того, чтобы грамотно это делать, нужно долгосрочное планирование.
Многие архитекторы высказываются о том, что Воронеж пока существенно не испорчен, в его архитектурном облике сохранилось и прошлое, и настоящее. Что касается будущего, я надеюсь, что следующие поколения застроят наш город интересно и своеобразно.
– По поводу транспорта. Профессор Владислав Подольский большие надежды возлагает на метро или скоростной трамвай, по его мнению, это должно разгрузить основные транспортные магистрали и сократить количество пробок…
– Любой город должен иметь хороший общественный транспорт, а также места, где ограничено или запрещено движение индивидуального транспорта. Что значит ограничено? Движение в таких местах должно стать частично платным, что делается сейчас в Москве, и что уже сделано в Лондоне. Если мы хотим комфортно ездить по улицам города, то подобного рода меры неизбежны.
Улицы Воронежа достаточно широкие, если сравнивать даже с Нью-Йорком. Но зачастую из четырех рядов движения свободен только один — машины паркуют в два ряда, а если, не дай бог, встанет автобус, то проехать уже будет нельзя. Чтобы как-то решить эту проблему, в городе пытаются сделать парковочные места, в частности, две поземные парковки. То есть первый вопрос — это организация транспорта. А второй вопрос — это культура движения. В этом смысле мне очень нравится Прага, где в старой части города запрещено движение индивидуального транспорта, а разрешено только для такси и общественного транспорта, который работает как часы.
Мне кажется, что общественный транспорт, о котором вы говорите, безусловно должен помочь. Однако, невозможно представить, что было, если бы в Воронеже по оси Московского или Ленинского проспекта до сих пор ходили трамваи. При нынешнем количестве автомобилей это бы просто остановило движение. Для рельсового транспорта надо выбирать трассы, которые бы не мешали остальному движению. Если будет построен вокзал Воронеж-3, то освободятся железнодорожные пути в центре, и их тоже можно будет использовать при организации скоростного транспорта. Если говорить о метро, то метро глубокого заложения — это дорогое удовольствие. В таких городах как Воронеж его можно проложить только в маленькой части, например, в исторической. А так, в основном, придется строить метро поверхностное, либо мелкого заглубления. А если построят пересадочные узлы, как в Москве, то можно будет ускорить процесс субурбанизации.
– Расскажите подробнее о субурбанизации.
– Это освоение пригородов. Еще в советские времена я был в чехословацком Брно, городе-побратиме Воронежа. Работающих людей там было больше, чем в Воронеже, но численность его населения — в 2,5 раза меньше. Все потому, что многие жили в пригородах и добираются на работу на машине.
Реалии таковы, что в развитых странах в пригороды, по большей части экологически чистые, переезжает все больше людей. Одно время пустовали даже центры крупных городов, а само население этих городов уменьшалось в численности. Процесс субурбанизации начался и у нас, но он идет довольно медленно по сравнению с западными странами. Там он уже закончился, и сейчас жители возвращаются обратно в центры мегаполисов, а у нас только думают о том, что неплохо бы перебраться в пригород.
– Вы упомянули о памятниках архитектуры, которые утратили свое значение…
– Долгое время памятником архитектуры считался старый, вросший в землю дом Кислянского. На его месте архитектор Николай Топоев, ныне покойный, сделал «Петровский пассаж». Сколько после этого было судов! Мне кажется, стремление поставить на учет как можно больше зданий — это просто предубеждение. Надо пытаться сохранять то, что уже есть, но это не значит, что к памятникам нельзя прикасаться. Пусть меньше, но лучше. Вот дом со львами — прекрасное здание, но оно в плохом состоянии, и никто не собирается его реставрировать. А в каком состоянии комплекс Гардениных? А ведь это интересное сооружение. Сейчас у нас сохраняются те здания, которые хоть как-то используют, а до остальных никому нет дела, и они постепенно разрушаются.
Одно время историки говорили, что Невский проспект в Петербурге нужно привести к состоянию XVIII века, когда он был трехэтажным и исполненным в классицизме. Но это же абсурд! Сегодня он, в среднем, шестиэтажный, потому что прошло время, где-то что-то надстроили, где-то появились новые здания, в том числе в стиле модерн, и проспект приобрел другой масштаб. Город не может быть законсервированным, что бы там ни говорили историки и реставраторы. Да, Воронеж был когда-то одно- и трехэтажным, но это было в XIX веке. В 50-е годы он вырос еще на два этажа, правда, не хватало вертикалей, чтобы обогатить силуэт. Сегодня город будет подниматься дальше, и остановить его рост нельзя. Сохранять определенные участки и памятники, конечно нужно, но делать это надо разумно. Необходимо учитывать конкретную ситуацию.
Остановить прогресс невозможно, его надо разумно направлять. Те, кто кричат: «Ничего не тронь!» — это ретрограды, люди не понимающие, что город в любом случае должен расти.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
