Коммуникация победила стыд

Фото: Анна Коротеева

Лингвист Максим Кронгауз — о граммар-наци, «беременюшечках» и в/на Украине

Анна Коротеева

22 декабря, 2014 14:33

8 мин

Доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой русского языка РГГУ, специалист в области структурной и прикладной лингвистики, семиотики русского языка Максим Кронгауз в рамках лекции проекта «Открытое пространство» в Воронеже проанализировал три основных спора, происходящих в современном русском языке. «Русская планета» послушала и записала основные тезисы.

Как грамотность мешает коммуникации

Я расскажу о самых больных и интересных точках, связанных с языком, с обсуждением языка в наше время.

Начну с того, что вообще с начала 2000-х годов язык стал чрезвычайно популярной темой для обсуждения, причем темой волнующей и будоражащей. В прошлом веке язык был не так интересен, только иногда вспыхивали какие-то обсуждения. В советское время, в 60-е годы, обсуждали, почему у нас нет обращения. Иногда эта тема обсуждается и сейчас, но, впрочем, обращения как не было, так и нет. Писатель Солоухин предлагал в свое время ввести слова «сударь» и «сударыня». Их и сейчас предлагают ввести, так что все хорошо, все стабильно.

В 2000-х возникли дискуссии, причем бурные споры, даже скандалы. В последнее время это участилось. И я, поскольку часто привлекаюсь как эксперт и комментатор, вынужденно слежу за этими конфликтами, за этими скандалами, связанными с языком. Некоторое количество таких скандалов, по сути, я сейчас назову и попробую как-то проанализировать.

Я думаю, что вы слышали о grammar nazi — борцах за грамотность. Вначале это словосочетание, пришедшее к нам из английского языка, использовалось по отношению к тем, кто нападает на других, требуя грамотности, прежде всего, орфографической, но позднее стало самоназванием. Надо сказать, что, в последнее время к grammar nazi относятся плохо, называют их троллями, и это, в общем, так и есть. Конечно, grammar nazi не столь многочисленны, и наиболее стандартной фразой, предваряющей очередной скандал, является такая фраза: «Я не grammar nazi, но…». И дальше следует что-то вроде «…но за то, что человек поставил мягкий знак в -тся или, наоборот, не поставил, я бы расстреливал».

С появлением интернета стало ясно, что грамотность и коммуникация, в каком-то смысле мешают друг другу, они друг другу противопоставлены. В Интернете люди стали использовать письменный язык для общения. Советская школа учила нас, что делать орфографическую ошибку — стыдно и позорно, и этот стыд мешал коммуникации, потому что вообще-то писать грамотно может не очень большое количество людей. Советский человек писать не должен был — писали журналисты и писатели, но, например, инженер, артист, шофер с письменной речью, по существу, расставались. Столько пишущих людей, как мы имеем сегодня, не было ни в одну эпоху человеческой истории вообще. Возникла проблема из двух составляющих: либо я стыжусь и не пишу, либо я пишу, но перестаю стыдиться. И коммуникация победила стыд, в частности, за счет «языка падонков». Это облегчило проблему, человек мог говорить: «Я же шучу, я же играю. Конечно, я сделал здесь ошибку, но ведь это была шутка». И различить шутку и неграмотность стало невозможно. В этом смысле искажения орфографии помогли преодолению стыда.

Мода на «язык падонков», на искажение орфографии, резко начала сходить в 2010 году. После это стало не модно. Сегодня вы не отыщите в Интернете таких текстов, которые были бы написаны с последовательным искажением орфографии, но сам стыд уже к этому времени прошел. И сегодня, если вы посмотрите, как люди общаются в интернете, вы увидите, что каждый, в результате, пишет в силу своей собственной грамотности — кто-то чуть грамотнее, кто-то — менее. Мелкие ошибки прощаются, прощаются еще и потому, что мы не перечитываем свои тексты.

Это действительно оказалось чрезвычайно важным с нескольких точек зрения. Поэтому игры с орфографией захватили нас на довольно длительный период. Сегодня grammar nazi и иже с ними, нападая на людей, забывают о том, что этот стыд прошел. В общем, упрек в орфографической ошибке воспринимается скорее как помеха для разговора, чем некий повод для смущения, извинений и прочего.

О социальных маркерах слов

Существуют дискуссии, связанные с употреблением некоторых слов: агрессия против тех, кто использует уменьшительные суффиксы, ненависть к слову «кушать», — все это примеры такой уже классовой борьбы, когда отторгается некий класс — и языковой, и социальный. «Расстреливать и вешать» предлагали, прежде всего, беременных женщин и молодых мам, у которых есть свои отдельные форумы, отдельные чаты. И там появляется огромное количество, действительно, странноватых слов, типа «овуляшечки», «беременюшечки», над которыми легко издеваться, потому что они, действительно, провоцируют на это. Но я как-то публично выступил в поддержку беременных, сказав, что если есть потребность у женщин в этот период выплескивать таким образом чрезмерную сентиментальность, то это не значит, что над этим надо издеваться, поскольку это происходит в неких замкнутых сообществах. И конечно, когда туда приходят, скажем, грубые мужчины, то им кажется это безумно смешным. Но это свойство любого жаргона, в который ты влезаешь.

Мы используем активно эти уменьшительные слова. Фактически суффиксы являются показателем, не прикрепленным к этому слову, а маркирующими домашнюю обстановку, своего рода «одомашнивание ситуации». Мы становимся «своими». Я вспоминаю эпизод, когда после двухлетнего преподавания во Франции сел в самолет российской авиакомпании, и первые слова, которые мне сказала стюардесса: «Чайку не хотите ли?» Я понял, что я уже дома, потому что услышал это слово «чайку».

Конечно, это свойство низшей культуры. И в этом смысле образованные люди гораздо холоднее, низовая культура всегда теплее, всегда контактней, чем культура образованных людей высших слоев. Но это не повод издеваться над той культурой, в которой мы, собственно, все живем.

О языковой интуиции и языковой привычке

И еще один тип скандалов, пожалуй, самый бурный — это скандалы политические, но связанные с языком.

В истории постсоветской их было уже довольно много. Причем, у России были скандалы последовательно почти со всеми новыми государствами, связанные, прежде всего, с названиями столиц и стран. Заканчивались они по-разному.

Например, одним из первых возник скандал с написанием столицы Эстонии, города Таллина, который традиционно по-русски писался с одним «Н». Но по просьбе эстонских коллег было принято перейти на двойное написание «НН». Сама мотивация довольно нелепа — потому что так пишется латиницей. Но это было политическое решение. Позднее Черномырдин, будучи премьер-министром, подписал все-таки решение продолжать писать Таллин с одним «Н». Но в результате первого перехода возникла путаница. Сегодня, если вы откроете Интернет, то есть некий перевес в сторону Таллина с одной «Н», но Таллин с двумя «Н» встречается тоже часто.

Почему и как надо писать? Опять же здесь возникает вопрос: должны ли мы учитывать пожелания наших иностранных коллег, независимо от отношений в тот момент, и менять что-то в русском языке. Аргумент лингвистический и культурный состоит в том, что нет. Приводятся примеры относительно Парижа — французы ведут себя деликатно и не требуют, чтобы мы начали писать так, как говорят они. Почему эстонцы должны были требовать от нас, а мы должны идти навстречу и писать Таллин так, как пишется, — латиницей? Разумный ответ состоит в том, что это не политический вопрос. Никто не хочет принизить город Таллин, но нам комфортнее писать с одним «Н», потому что мы к этому привыкли. Вообще слово «привычка» кажется таким мелким, но на самом деле привычка языковая — вещь чрезвычайно важная. Именно на привычке основана наша языковая интуиция. Что нам кажется ошибкой? То, к чему мы не привыкли.

Последний скандал — самый острый, его нельзя не упомянуть. И он касается странным образом предлога: «на» и «в» по отношению к Украине. Использовались оба предлога, но в последние годы устоялся предлог «на». В связи с последними событиями произошло чрезвычайно любопытное перераспределение. Те политики, которые говорили «в Украине», сегодня говорят «на». А вот если мы посмотрим на СМИ, то увидим четкое разделение. Те, кто поддерживает официальную точку зрения и политику Путина, говорят «на Украине». Те, кто критикует российскую политику и поддерживает Украину, говорят «в Украине». В результате дискуссия о предлоге вылилась в абсолютно политическую. Более того, предлог маркирует политические ценности. Другое дело, что в этой дискуссии участвует ограниченное количество людей, а большинству носителей русского языка совершенно все равно, как решается этот конфликт, они просто привыкли к предлогу «на» и не вносят туда политической составляющей.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе