Новости – Общество
Общество
«Вижу, в моего друга целится фашист. Времени на раздумье не было»
Ветераны во время празднования Дня Победы в Воронеже. Фото: Леся Полякова / ТАСС
Ветеран ВОВ Алексей Сальков рассказал, как немцы озверели в последние месяцы войны
13 апреля, 2015 14:06
8 мин
Алексей Семенович Сальков — участник Великой Отечественной войны, кавалер ордена Красная Звезда и медали «За отвагу». Он первым в селе Костенки Гремяченского района Воронежской области узнал о том, что началась война. Он и единственный из 157 участников ВОВ в поселке Малышево Советского района Воронежа, кто дожил до 70-летия Победы.
– Алексей Семенович, как вы узнали о начале войны?
– На каникулах, после 9 класса, председатель колхоза попросил ребят поработать на «пожарке». Мы, конечно, с удовольствием. Каждому мальчишке интересно повозиться со шлангами, пожарным оборудованием, поспрашивать, поучиться.
22 июня, в обед, я побежал домой перекусить. Надо сказать, что была еще одна причина сбегать домой. Не так давно я собственноручно собрал радиоприемник, установил антенну и мог слушать даже Москву. В колхозе это была единственная возможность узнать новости. Представляете, как меня ждали люди.
Фото из личного архива Алексея Салькова
Вот и в то воскресенье, дома, я первым делом сел к приемнику и надел наушники. Вдруг услышал: «Передаем важное правительственное сообщение…» Честно говоря, толком ничего не понял: немцы напали? Война началась?
Кинулся в правление. По дороге встретил участкового, говорю: «Москва сказала — война началась…» Он мне: «Молчи пока…» Ну, а потом уж председатель всех собрал и объявил, что фашистская Германия напала на Советский Союз.
– И как люди восприняли это страшное сообщение? На что была надежда?
– Вначале никто не верил, что война надолго. Мы даже думать не думали, что немцы смогут дойти до нашего села — где граница, а где мы. Только вот работать стали больше. И школа в сентябре не открылась. Убирали урожай с полей. Правда, в ноябре мы все-таки пошли в десятый класс.
– Закончили десятилетку? Успели до оккупации?
– Закончили. И в июне же 42-го немцы вошли в Костенки.
– Страшно было вам, ведь мальчишка совсем?
– Понимаешь, наверное, потому, что возраст такой, не верилось как-то, что убьют, что могу умереть. Порядок немцы завели свой. Ну, а среди наших взрослых были те, кого руководство района оставило в оккупации. Не могу сказать, что мы, мальчишки, им очень помогали, но кое-какие поручения выполняли. А вот, действительно страшно было от того, что могли угнать в Германию.
– Пронесло?
– Пронесло. Тут бои за Воронеж развернулись ожесточенные. Ведь левый берег немцы так и не заняли… А затем Красная армия начала наступление. Костенки освободили 18 января 1943 года. Ты знаешь, какая это радость, почувствовать себя опять своим в своем же селе. Мы с парнями помогали нашим военным по всем закоулкам выискивать затаившихся немецких солдат.
– А на фронт вы когда ушли?
– Практически сразу после освобождения села. Приехал военком, собрал всех призывников. И все.
– Как — все? А разве вас всех не проверял особый отдел? Вы же были на оккупированной территории.
– Проверял, конечно. Не знаю, как у других, а у меня на все вопросы были ответы. Мне скрывать или утаивать было нечего. Поэтому на эту проверку я особого внимания и не обратил. Надо, так надо. Может, я не прав, но я и тогда считал, и сейчас считаю, что особые отделы в каждом батальоне — это была глупость. Ведь человек либо защищает свою страну, либо не защищает.
– И сразу на фронт?
– Месяц был в запасном полку в Ульяновске, а потом — на фронт.
– Кем?
– Связистом. Я всегда был радиолюбителем. Хорошо знал физику, химию, математику. Так связистом и прошел до конца войны. В первом батальоне танкового полка 4-й танковой армии 1-го Украинского фронта.
– Первый бой помните?
– Он мне до сих пор снится. Западная Украина, на границе с Польшей, местечко Чемеровцы. Лейтенант Тыртов собрал нас, человек пятьдесят новобранцев, и объявил, что из кольца вырвались окруженные фашисты. Наша задача — их уничтожить. Ночью бой был страшный. На выживание. Когда уже было не разглядеть, где наши, где немцы, я вдруг вижу, как в моего друга целится фашист. Времени на раздумье не было. Схватил противотанковое ружье (тяжелое), и с размаху прикладом по голове немцу. Так мы с другом и спаслись. А наши ребята почти все остались лежать там.
– И это снится?
– Сейчас реже, а раньше по ночам часто вскакивал: все снилось, как я того немца убиваю…
– Алексей Семенович, вы же связист, значит, все время на передовой?
– Приказывали связь обеспечивать любой ценой. Ну, я и старался. Я рацию мог починить с закрытыми глазами. А она меня один раз прямо от смерти спасла: осколок рацию пробил, а до меня не добрался. Ох, и повозился я тогда с ней, чтобы отремонтировать… В другой раз осколок попал в саперную лопатку, — наверное, Бог хранил. Но за Вислой меня все-таки тяжело ранило. После госпиталя — опять в свой полк. Я гордился тем, что связист в полку — фигура незаменимая.
– А еще, — смеется Алексей Семенович, — я был запевалой. Молодые все, шальные. Прямо вовремя налета ребята кричат: «Сальков, запевай!», и мы все орали: «Летчики — пилоты, бомбы — пулеметы»…
– Алексей Семенович, вся ваша юность — это война. Тяжело было?
– Тяжело или нет, не думал тогда. Просто так надо было. А вот после очень хотелось мирной жизни, чтобы про войну и не вспоминать бы. Но не получалось.
– Не получалось не вспоминать почему — память не отпускала?
– В первую очередь, ответственность перед детьми. Я ведь всю жизнь проработал преподавателем, директором школы. Как же я мог допустить, чтобы наша молодежь не знала своей истории?
Ну, и память, конечно. Не поверишь, я помню всех сослуживцев, командиров, места, где воевал, реки, через которые переправлялся… Память, да…
– В апреле 45-го где были?
– Шли через Чехословакию. Немцы просто озверели в последние месяцы войны. Сплошные заградительные укрепления, специальные заградительные отряды, через которые наша танковая колонна и прорывалась с боями, и которые обходила стороной, продвигаясь в глубь страны. Представляешь, огромная цепь из танков — штук сто — извивается, как чудовищная змея… И бои, бои…
– Где для вас война закончилась?
– Там же, в Чехословакии, в Праге, 8 мая. Все уже понимали, что война к концу идет, — наша армия штурмовала Берлин. И ждали. Очень ждали. А 8 мая нам объявили, что подписана капитуляция. Господи, что творилось в этот день! Мы как будто родились заново. Ведь выжили, выстояли, домой скоро. У меня снимок остался. Мы с другом попросили местного жителя сфотографировать нас на балконе жилого дома 9 мая 1945 года. Сейчас покажу. Видишь, даже надпись не до конца выцвела. Только демобилизовали меня в сентябре 46-го.
– Почему?
– Меня отобрали в отдельный батальон и отправили на спецподготовку: политзанятия, спортивная подготовка, язык, вождение военной техники, стрельба. Очень серьезная была подготовка. Нам не объясняли, для чего она. Только осенью, после подписания мирного соглашения, мы узнали, что нас готовили к переброске на Дальний Восток, на границу с Японией. Но не отправили. Русско-Японская война закончилась без меня. Но я еще год служил. Значит, нужен был.
Фото из личного архива Алексея Салькова
– Что же надо было молодому человеку иметь в характере, чтобы принять эту страшную неизбежность — войну и вынести все?
– Ты знаешь, никогда об этом не думал. Просто воевал за свое. Ведь не мы войну начали. Мы защищали свое.
– Я знаю, что из 157 участников и ветеранов Великой Отечественной в Малышеве вы один будете встречать 70-летие Великой Победы…
– Один, да, — на глазах Алексея Семеновича слезы. — Положу цветы к Вечному огню. Один за всех.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости